АЛЕКС ТЕРРИБЛ из SLAUGHTER TO PREVAIL раскрывает единственную вещь, которая его пугает, и дает жестокий совет новому поколению
На данный момент Slaughter To Prevail заработали репутацию одной из самых неумолимых концертных групп в современном метале. Их фронтмен, Alex Terrible, находится в центре этой бури — фигура, которая управляет Walls of Death как ритуальными жертвоприношениями и говорит с такой откровенностью, на которую мало кто из артистов осмеливается. Однако за этой устрашающей внешностью скрывается нечто более сложное: человек, борющийся со своей ролью артиста, соавтора и, в скором времени, отца.
Последний альбом группы, Grizzly, вышел летом, и Алекс явно доволен его приемом. «Людям он нравится», — сказал он нам незадолго до выступления группы на Louder Than Life, добавив, что зрители фестиваля «сходят с ума в любом случае». Однако этот хаос имеет свою цену.
Печально известная «Стена смерти» стала почти синонимом их концертов, и Алекс иногда задается вопросом, нужно ли это поклонникам. «Люди любят это. Они просят меня делать это на каждом фестивале и на каждом концерте, поэтому мы вынуждены это делать, у нас нет выбора. Но на самом деле, когда я разговаривал с ребятами, которые испытали «Стену смерти» на фестивале Inkarceration в июле прошлого года, они сказали, что были в ужасе, потому что там было очень много людей. И когда они просто врезались друг в друга, и не было никакого пространства. И они просто чувствовали это давление и даже не могли стоять. Я подумал: «Звучит плохо». Может, я не хочу больше этого делать. Но фанаты продолжают требовать этого. «Нет, ты должен это делать».
Разговор естественным образом перешел к творческому процессу, стоящему за Grizzly, и к тому, как выпускались синглы. В отличие от групп, которые тщательно планируют свои альбомы, Slaughter To Prevail пошли по более свободной дорожке со своим последним альбомом. Синглы, такие как «1984», выходили, как только были написаны, под диктовку нетерпения и жажды поделиться. «Если мы пишем песню, мы хотим выпустить ее прямо сейчас», — объяснил Алекс. Менеджмент группы сопротивлялся, настаивая на более продуманном графике выпуска, но Алекс пожимает плечами. «Наш менеджер и лейбл сказали: «Нет, вы должны подождать…» Так что мы просто написали остальную часть альбома, пять или шесть песен, понимаете. И это то, что есть».
Его подход к текстам был столь же инстинктивным, часто второстепенным по отношению к музыке. «Сначала мы пишем музыку, а потом тексты, да. Но, возможно, для нового альбома я напишу что-то серьезное. Потому что я никогда не относился к процессу написания текстов слишком серьезно. Я просто наслаждаюсь этим, а потом пишу какую-то ерунду. И мой английский очень плохой, понимаете. Но для следующего альбома… я сосредоточусь больше на текстах. Сделаю их более мужскими. И, как это называется, отражающими? »
Grizzly также стал свидетелем того, как группа вступила на неожиданную территорию сотрудничества. Одним из ярких моментов стал трек с Babymetal, что могло показаться маловероятным, но сложилось почти случайно. «Мы встретили одного из парней, который работает с Babymetal, на фестивале Resurrection в Испании… Он просто очень быстро сказал: «Эй, а давайте поработаем вместе? » — вспоминает Алекс. «Так что мы просто написали его вместе в дороге, отправили ему, он отправил нам, и все. Готово. Это было легко. Да, это было просто. Очень хорошо. Они очень эффективны».
Когда мы спросили о сотрудничестве мечты, Алекс не задумываясь ответил: «Тилл Линдеманн. Конечно. Я бы сотрудничал с Линдеманном».
Он добавил второе, еще более амбициозное желание: «Я бы сказал, Slipknot. Я знаю, что это, возможно, невозможно. Может быть, это возможно. Я не знаю. Я иногда живу в матрице, знаете ли… Что, если бы мы действительно сотрудничали с Slipknot, как с Babymetal, так что даже объединение визуальных эффектов или что-то в этом роде было бы здорово. Вместо простого сотрудничества с Кори Тейлором или кем-то еще, я думаю, что нужно сотрудничать с самими группами. У вас на сцене около 17 человек. Это то, что нам нужно».
Переезд в США означал, что Алексу пришлось столкнуться с культурными изменениями. Он считает американскую публику избалованной по сравнению с той жаждой, которую он помнит из России и других регионов, где гастролирующие артисты бывают реже.
«У вас есть эта большая культура из 70-х, я полагаю, или, может быть, из 60-х… В СССР это было как сатанинская музыка, которую нельзя было играть… А в 90-х мы начали слушать это все больше и больше. Но у вас уже были большие платформы, и рок-н-ролл — это как вторая натура… А разница в том, что люди в Америке так избалованы. Они перенасыщены всей этой музыкой в целом. В Европе, особенно в России, люди жаждут хороших групп. Потому что хорошие группы не так часто гастролируют по Европе, Азии и всем этим частям мира. Поэтому люди там больше жаждут увидеть группы, играющие вживую. И это довольно контрастирует с тем, что я вижу здесь, в Америке».
Для человека, который на сцене выглядит непобедимым, Алекс раскрыл одну свою уязвимость: пауки. «У меня нет аллергии. Я просто боюсь пауков», — признался он. Но когда речь заходит о медведях, история приобретает почти мифический характер. Алекс с раннего детства испытывает к ним увлечение, за что его до сих пор дразнит мать.
«Я помню, когда мне было три года, — вспоминает он, — мама рассказывала, что я катался на трехколесном велосипеде по кухне и постоянно рассказывал ей истории о том, как я охотился в лесу, нашел медведя и убил его». Он смеялся, но настаивал: «Я не вру, она точно так и говорила, что я повторял это буквально каждый день».
Как будто медведи преследовали его воображение еще до того, как он смог понять, почему. «Может быть, в глубине души или в прошлой жизни меня убил медведь. Я не знаю».
Разговор принял более серьезный оборот, когда его спросили, что бы он сказал своему 15-летнему «я» — или любому ребенку, который пытается найти свое место в жизни. Алекс не стал приукрашивать: «Хватит быть чертовыми снежинками. Хватит искать свои слабости и делать их своим приоритетом», — сказал он, и его тон пронзил как один из его гортанных криков.
Для него слабость — это не то, на что можно опираться, а то, что нужно уничтожить. «Вы должны найти свои чертовы слабости. В этом суть металла. Вы должны бороться и стать лучшей версией себя. Станьте сильнее и подайте пример своим детям, чтобы они стали сильнее вас и построили чертовски хорошее общество, в котором вы сможете жить».
Эта философия уходит корнями в трудности, в воспоминания о его родителях, которые без устали работали, чтобы обеспечить семью, и она сформировала его взгляд на современный комфорт. «Сейчас у нас есть все, буквально все. Мы ничего не делаем, просто валяемся на диване. На самом деле это плохо для следующего поколения, потому что это менталитет, который они видят».
Несмотря на свою экстремальную личность, Алекс наиболее уязвим, когда речь заходит об отцовстве. Его партнерша беременна, и хотя он кажется непоколебимым ни в чем другом в жизни, это другое дело. «Все, буквально все», — признался он, когда его спросили, что его пугает. «Потому что я хочу быть хорошим отцом, но не думаю, что смогу им быть».
Разговор закончился на более легкой ноте: какой альбом он бы послушал, если бы оказался застрявшим в своем тур-автобусе? Он быстро ответил: «Я бы выбрал любой альбом Tool». Интересный выбор для человека, который процветает на интенсивной и неумолимой музыке. Растянутые, медитативные песни Tool длятся десять, а иногда и пятнадцать минут — это музыка, которая не просто заполняет время, а изгибает его. Для Алекса это, вероятно, будет больше, чем фоновый шум, это будет своего рода топливо для выживания.
Особая благодарность Мари-Кристин Мэтьюз за помощь в проведении этого интервью.
читайте также:
Новый альбом TRISKELYON в ноябре
Новый альбом SKULL & CROSSBONES в ноябре